Арахнофобия

 

«Может, тебе покажется странным,
но, думаю, ты увидел кусочек картины,
сохранившейся в твоей генетической
памяти, в какой-нибудь клеточке мозга,
словно фотопленка в хорошей кассете.
Сместились какие-то пласты, и она
вклинилась в механизм сна».
Павел Вежинов, «Белый ящер»

 

Скорее всего, я никогда бы не услышал эту историю, если бы непривычка закусывать на ходу. Я прекрасно понимаю, что нормальная еда три-четыре раза в день полезнее, чем чипсы, лимонад и сухарики, но поделать с собой ничего не могу. Вот и тем вечером, когда я возвращался за рулем своей «семеры» с работы, мне дико захотелось есть – во рту ничего не было с самого завтрака. Я припарковался поблизости от какого-то кафе под дурацким названием «Уют Deluxe» и направился к дверям, машинально нащупывая в кармане бумажник. Когда я уже был у входа, дверь резко и неожиданно распахнулась, едва не задев меня. Через мгновение я столкнулся с каким-то низкорослым сутулым мужиком, который пер напролом с наглостью танка, лишенного смотровых щелей. Первым моим желанием было поставить его на место хорошим ответным толчком, но поскольку он, словно и не заметив меня, быстро пошел прочь, глядя перед собой, я только крикнул ему вслед:
-Слышь, мужик! Ты не обнаглел? Слепой, что ли?
Он обернулся… И почти тут же мы узнали друг друга. Это был Кирилл Яхонтов, с которым мне когда-то довелось вместе ходить на курсы биологии перед поступлением в университет. Критически окинув взглядом его фигуру, я сразу понял, что старый знакомый остался верен науке, да еще и пребывает не в лучшем настроении. Но его лицо тут же расплылось в нервной улыбке, он почти подбежал ко мне и принялся трясти мою руку:
-Здорово! Вот уж кого не ожидал увидеть! Слушай, ты сильно торопишься?.. – тут он снова сник и убитым голосом добавил – Посидели бы в этой забегаловке, поговорили. Я-то зашел водки с «Дошираком» взять…
Я покачал головой, не собираясь проводить вечер с человеком, который явно не в себе:
-Я бы с радостью, но мне домой нужно. Устал после работы, а сегодня еще кучу дел нужно сделать.
Однако Яхонтов не отступил. Он снова схватил меня за руку и быстро заговорил:
-Слушай, я не могу сейчас остаться один… Мне нужно с тобой поговорить, мне ведь больше не с кем… Ну что тебе стоит?.. У меня дочка… умерла.
Глаза Кирилла заблестели. Я, будучи не в восторге от роли психотерапевта, все же изменил свое решение и кивнул на дверь кафе:
-Пойдем. Там все расскажешь.
Уже за столиком я отказался от спиртного и не позволил злоупотреблять им Кириллу, потому что тащить его посреди ночи домой, к гробу дочери и убитой горем жене в мои планы не входило. Более-менее придя в себя, он и рассказал мне эту странную историю.

Да, я стал биологом, как и собирался. Но поскольку наука особых дивидендов в нашем захолустье не приносила, мне пришлось преподавать в «сельхозке». У нас на кафедре была симпатичная лаборантка Саша… Словом, она стала моей женой, и через год родила дочь, которую мы назвали Валей, в честь бабушки, которой я обязан всем, чего добился. И за следующие шесть лет у нас не было с нашей девочкой никаких проблем, даже болела она редко – хотя ни я, ни Саша особенным здоровьем не отличаемся. Мы не могли нарадоваться на Валю: я сам научил ее читать в три с половиной года, и к пяти годам она сама читала и детскую литературу, и научпоп, причем предназначавшийся для куда более старшего возраста. Помнишь, у меня была куча выпусков «Юного Натуралиста»?..
И вот месяц назад – всего месяц, даже не верится! – я засиделся в сети, искал критику на эволюционную теорию Докинза. Саша легла спать без меня, и когда я выключил компьютер, было уже за полночь. Я стал раздеваться, и вдруг заметил, что в комнате Вали что-то светится. Оказалось, она включила свой старый ночник – в виде глобуса, который горел у ее кроватки тогда, когда она была совсем маленькая. И дочка не спала, хотя легла еще в семь. Она сидела, прислонившись спиной к стенке и закутавшись по самое горло в одеяло. Я подошел к ней, присел на кровать и погладил Валю по волосам:
-Не спится, доченька?
Неожиданно она опустила одеяло и крепко прижалась ко мне:
-Папа! Я паука боюсь!
Я окинул комнату взглядом, но никакого «паука» не нашел. Угадав мой немой вопрос, Валя сказала капризным голосом:
-Ну да, сейчас его нет, а вдруг он выползет, когда я спать буду?
-Ну что ты придумываешь? – удивился я – Какой еще паук?
-Страшный, черный, большой – вот такой! – Валя «обвела» руками что-то круглое размером со средний детский мяч. – Может, и больше. А еще он весь волосатый, и глаза у него горят.
С одной стороны, я хорошо понимал, что это – всего-навсего страх темноты, которого раньше Валя не испытывала, но через который прошел в детстве я сам, как и миллионы других людей. Но с другой, представив себе, что в детской может затаиться подобная тварь, вызвала во мне омерзение, от которого я даже вздрогнул. Какое счастье, что мы не на Юге, где и в самом деле водятся такие создания!
-Ты его что, видела? – спросил я, пытаясь придать голосу шутливый тон.
-Нет. Ну а вдруг он выползет?..
-Вот что, доченька. – Я обнял ее за плечи – Не выдумывай. У нас таких пауков не бывает – ты же его в какой-нибудь книге видела, правда? Ложись спать, ничего не бойся, пусть ночничок горит…
Укрыв Валю одеялом, я пошел в нашу с женой спальню, но на пороге детской оглянулся – и прочитал в широко раскрытых глазах немой вопрос: «А вдруг ОН выползет?...»
Я так и не узнал, какой паук ее так испугал. Хотя предположить могу. Я специально просматривал книги, которые она читала – сам понимаешь, львиная их доля касалась биологии и смежных областей. В «Жизни Животных» Брэма есть картинка, изображающая паука-птицеяда, размером с хорошее блюдце, вцепившегося в горло пойманного воробья. И у взрослого-то этот монстр вызывает оторопь, что уж говорить о ребенке, фантазия которого легко дополняет увиденное… Этот паук стал преследовать Валю повсюду.
Она с трудом засыпала и часто просыпалась. Видимо, ее мучили кошмары, но сколько я ее ни спрашивал, дочка отказывалась рассказывать мне о них. Я не могу себе простить, что спокойно спал, в то время, как она сидела на кровати и с ужасом пыталась разглядеть в темноте приближающуюся опасность. В подъезде, где на потолке гроздями висела старая паутина, она быстро сбегала или поднималась по лестнице, а потом вообще отказалась туда выходить. В тот день я поссорился с Сашей – жена не желала серьезно воспринимать детские страхи и ругала дочь, пока я не вмешался и не объяснил, что дело тут не в том, что Валя «напридумывала» или «издевается».
Конечно, нужно было вести дочь к специалистам. Но… Когда я видел, какие книги она читает, и слышал, как она говорит в свои шесть лет, я был не в силах признать ненормальность моей девочки – если бы только не этот паук…
Накануне… той ночи… я все же понял, что без помощи врачей не обойтись. Валя боялась всего, что хоть как-то могло скрывать паука. Она даже отказалась пить молоко – ведь оно не было прозрачным! А уж спала – если вообще спала – она целую неделю только со светом. Уложив ее в кровать вечером, я сказал жене о том, что пора обратиться к специалистам. Сначала Саша воспротивилась, говоря, что все не может быть так серьезно, но я смог переубедить ее. Мы легли спать… Я заснул сразу, как будто провалился в какую-то яму. Никогда себе этого не прощу. Дело в том, что жена, так и не поверившая в то, что Валя «чудит» не по своей воле, дождалась, когда и дочка, и я уснем, и выключила в детской свет.
Я увидел странный сон. В нем я, почти голый, сидел на камне в какой-то пещере, у самого ее входа, и опирался на прямую заостренную палку. Мои длинные, спутанные волосы свешивались до самой груди. Но я не видел в этом ничего особенного, я знал, что за моей спиной спят люди моего рода, и я должен охранять их покой, потому что мы лишились огня, который отпугивает хищников. Во сне я не помнил, кто я такой на самом деле, и мысли мои были мыслями первобытного охотника. Я вспоминал удачно брошенный камень, сбивший с ног серну, и черепа врагов, расколотые моим каменным топором, мне хотелось обладать своей женщиной, я задумывался над тем, какие люди разжигают, поддерживают и гасят солнце, и нельзя ли с ними договориться – но я гнал эти мысли, чтобы они не отвлекали меня, и в который раз оглядывал черные верхушки сосен и тропу, ведшую от пещеры к близкому ручью, вслушивался в звуки ночи, втягивал носом воздух.
И когда я, наконец, услышал какое-то царапание или щелканье, то мое сердце сначала замерло, а потом понеслось бешеными скачками. Я никогда не мог похвастаться физической силой, но там, во сне, я не боялся ни медведя, ни волка, ни саблезубого тигра, и даже прикидывал, как именно нужно их встретить, если они появятся у пещеры. Но этот звук… Звук, который не издает ни одно из существ с горячей красной кровью…
Я увидел его – мерзкую волосатую тварь с восемью длинными лапами, из которых две передние были особенно длинными и были подняты, словно в знак угрозы. Паук был чуть больше моей ладони с растопыренными пальцами, но укус его был бы смертелен для любого человека. С воплем тревоги я сделал выпад палкой, но тварь стремительно отпрыгнула, а затем бросилась на меня. Я увернулся и оказался вне пещеры, где было куда светлее. Услышав, как загомонили проснувшиеся соплеменники, я крикнул им, что в пещере паук, но было уже поздно. Когда я снова оказался в пещере, на полу корчилось обнаженное женское тело, а в лицо несчастной впился паук. Ничем помочь было уже нельзя, можно было лишь избавить женщину от долгих страданий. Я ударил снизу вверх, пробив насквозь и паука, и голову укушенной им. И только тогда понял, и почему это предоставили сделать мне, и чья это была женщина…
И в это мгновение не то в памяти меня-реального, не то в памяти меня-дикаря промелькнуло дикое видение, принадлежащее еще более далеким временам. Оно длилось всего секунду, но животный страх, который я испытал, забыть невозможно. Дело происходило под водой, но я не испытывал удушья, медленно двигаясь между колышущихся водорослей, и тело мое было устроено совсем не как человеческое. Каким-то образом я смутно видел не только происходящее по сторонам, но и еще более смутно происходящее наверху, где светлела граница между водой и воздухом. И тут слой ила внизу вспучился, и я едва успел увернуться от жутких лап, мелькнувших передо мной и позади меня. Растолкав гниющие водоросли, ко мне рванулось продолговатое восьмилапое создание, но я уже устремился к поверхности, где оно не могло до меня добраться.
В ту самую секунду меня разбудил крик – раздавшийся, разумеется, в реальности, а не во сне. И кричала дочка. Ее голос звенел какие-то мгновения, а потом неожиданно перешел в хрип и оборвался. Я, еще не стряхнув с себя сон, бросился в ее комнату. Я не сразу разглядел ее на постели – ведь жена додумалась выключить верхний свет и не оставить ребенку даже ночника! Лунный свет, лившийся через окно, положил на стену над кроватью ровный бледный квадрат. И в нем… И в нем я увидел гигантские паучьи лапы, непрестанно шевелящиеся со знакомым пощелкиванием, чтобы схватить меня.
Кирилл отхлебнул давно остывшего кофе и грустно продолжил:
-Конечно, это был оптический обман. Ветви деревьев за окном, точнее – их тень в лунном свете… Но этот обман стоил жизни моей девочке из-за дурацкой настырности жены. Кончено, я с ней развелся, так быстро, как только смог. Живу один…
Умом-то я понимаю, что все дело в арахнофобии, в психическом расстройстве моей девочки. Все же миллионы лет мы враждовали с пауками – на наших рыбообразных предков охотились ракоскорпионы, а в первобытных лесах жили ядовитые черные твари, более опасные, чем хищные звери. Иногда эти воспоминания пробуждаются – не на сознательном уровне, а где-то в глубине подсознания, и человек начинает бояться того, чего боялись его предки. Умом-то я это понимаю…
Тут мой собеседник привсат, наклонился ко мне через весь стол, так, что мне стали хорошо видны его красные, безумные глаза и мешки под ними, и прошептал:
-Но я не могу спать! Потому что знаю – стоит мне закрыть глаза, и паук придет за мной!